Десять лет назад, в 2009 г., журналист Шура Буртин писал:

Ну представьте себе, что Россию захватил Китай. Это хорошая страна с великой культурой. Она установила тут какой-то свой порядок. В процессе убили каждого десятого, но дальше – нормально. Россия – неотъемлемая часть Китая. Китайцы ничего плохого не хотят, субсидируют, китайский порядок работает. Почему русские хотят удрать, им непонятно. Будет сопротивление, терроризм? […]

России надо понять, что Кавказ – это колонизированная территория. Принять этот факт. Не делать вид, что они добровольно присоединились. Понять, что тут неизбежно будут те проблемы, которые бывают в колониях. Вспомнить, что большинство стран, осознав это, решили из колоний уйти. Это не единственный выход. Но, если остаешься, надо договариваться с этими обществами. Можно, конечно, мочить сепаратистов и давать денег князькам, но этим мы проблему не решим, а только замнем. Значит, через двадцать, пятьдесят, сто лет опять будет война. Мы этого хотим? Хотим, как говорят американцы, «перекинуть горячую картофелину» детям?

(В случае с Чечней этот вопрос совсем патовый. Вы верите, что Чечня согласится жить в России после того, как был убит каждый десятый чеченец? По-моему, шансов нет. Сейчас там Кадыров, перед которым все трепещут, но глубину скрытой ненависти к России трудно измерить . На первом же повороте Чечня снова постарается соскочить. Зачем тогда все?)

В прошлом году, спустя всего девять лет после этих строк, тот же журналист, объездив Чечню и переговорив с ее жителями, пришел к прямо противоположным выводам:

Автостоп в Чечне замечательный. В селах, особенно в горах, сразу легче дышать. Люди гораздо проще, нет тяжелых взглядов бородачей, этой лживой дубайской атмосферы, дорогих тачек, сытой игры в настоящих горцев.

На меня смотрели с дружелюбным удивлением, туристов тут не бывает. В основном думали, что я военный, возвращающийся на базу . Буквально пару раз я ловил косые взгляды, но подавляющее большинство людей приезжим явно радо. И дело не только в гостеприимстве. Во взглядах и улыбках читалось: «Ну видишь, вот и помирились мы наконец ». Как будто мы в Советском Союзе, никакой войны не было и люди могут просто ездить друг к другу в гости.

Эта статья получила недавно первую премию учрежденного швейцарцами всемирного конкурса лонгридов True Story Award.

Никакой «скрытой ненависти к русским», которую чисто логически предполагал у чеченцев московский журналист, на поверку не оказалось. И эта констатация звучит как приговор многовековой национально-освободительной борьбе чеченцев. И тут уже не прокатит «жалкий лепет оправданья» со ссылкой на кадыровский террор, Кремль и т. д.: Буртин говорил с чеченцами с глазу на глаз, последние ничего от него не утаивали, при желании позволяли себе даже покритиковать режим, они были с ним самими собой. Но даже принимая его за русского военного, они не испытывали к нему никакой неприязни. До Буртина это отмечал еще в 2016 г. Андрей Бабицкий, а до Бабицкого это предрекал два века назад Пушкин:

Подобно племени Батыя,
Изменит прадедам Кавказ,
Забудет алчной брани глас,
Оставит стрелы боевые.
К ущельям, где гнездились вы,
Подъедет путник без боязни,
И возвестят о вашей казни
Преданья темные молвы.

Не отставал от Пушкина и его тезка-эпигон Александр Шишков, участвовавший в основании крепости Грозной:

Приосенил орел двуглавый
Вершины исполинских гор,
И на граните меч кровавый
Иссек Кавказу приговор.
Пройдут года: чеченец взглянет
На сталь забытую отцов,
И на щеках не вспыхнет кровь,
И славы прежней не вспомянет;
Лишь иногда чеченка-мать,
Дитя качая в колыбели,
Беспечно будет напевать,
Что в старину, бывало, пели;
Лишь изредка старик в слезах
Напомнит внукам без вниманья
О лучших, прежних временах
Давно забытые преданья.

Прошло всего двадцать лет с тех пор, как Россия в очередной раз прошлась огнем и мечом по Чечне. События тех лет квалифицированы как геноцид не только многими чеченцами, но также некоторыми русскими и нерусскими. Помимо непоправимого физического, экономического, экологического и психологического ущерба, республика подверглась массированной кампании лжи и очернительства, которая просочилась даже в научные работы на Западе, не говоря уже о русскоязычном чеченоведении. Чеченцу, который откроет любую статью в Википедии, посвященную тому или иному политическому или военному событию чеченской истории, гарантирована головная боль: все Брилевы, Киселевы, Соловьевы и Толстые отдыхают по сравнению с рядовым русским википедистом; в этой 140-миллионной нации вообще нет правдивого человека и антиколониалиста (разве что на уровне статистической погрешности). Истребили Иваны аул Дады-юрт – сами жители и виноваты, они русские станицы грабили; разбомбили Иваны рынок и роддом – сами террористы в ответе, они там оружием торговали; зачистили от всего живого Самашки – сами самашкинцы напросились, они пару БТРов подбили; сожгли в Хайбахе лишних депортантов – никого не сожгли, все это русофобские сказки. И так далее.

Александр Невзоров как-то сказал:

Может ли Кадыров действительно так симпатизировать России, как он изображает? Я не верю. Для этого надо хорошо знать войну того времени и понимать, что́ на самом деле натворили русские войска в Грозном и вообще во всей республике. Вероятно, такое простить невозможно , особенно чеченцам с их гипертрофированной любовью к своей родине.

Насчет симпатий Кадырова публицист напрасно сомневается, но признание преступлений русской армады в Чечне от того самого человека, который пел ей во время оно оды, – очень красноречиво.

Несмотря на все зло, совершенное россиянами в Чечне и которое так и не было никем официально осуждено ни в юридико-правовом поле, ни в учебниках истории, современные чеченцы, как кажется, простили и забыли все. Более того, они часто мазохистски переводят все стрелки на себя, твердят mea culpa, хлещут себя кнутом по спине и пятой точке, на которых и без того рубцуются еще следы русской порки. Чтобы как-то оправдать это, они заявляют, что ненавидеть какой-то народ – грешно ¹⁾В романе «Гарденины…» (1889) Александра Эртеля (1855–1908) один герой так описывает свою родословную: «Звери, кровосмесители и душегубы. […] Перепились, ополоумели, издохли». Эти слова применимы ко всему русскому народу в целом. Какими бы совершенными ни создал их когда-то Бог, факт тот, что от поколения к поколению они дегенерировали до такой степени, что большинство из них, по собственному их признанию , являются условными Будановыми, причем реальный полковник Буданов, похитивший, генитально, анально изнасиловавший и задушивший юную девушку, является, опять же по их собственному мнению , самым лучшим из них… Как можно утверждать, что грешно ненавидеть такой жестокий, лживый, веками геноцидящий чеченцев и не желающий никак от них отвязаться огромный, занимающий по мира, но все же мертвой хваткой вцепившийся в этот клочок земли в 16 000 кв. км. народ-оккупант?.. На свете есть этносы, имеющие свои признанные национальные государства и, вместо того, чтобы мирно и обоюдовыгодно сожительствовать с сопредельными странами, с которыми у них когда-то при царе Горохе были конфликты, до сих пор продолжающие враждовать не на жизнь, а на смерть. Это, к примеру, армяне и азербайджанцы, народы Балкан. Сербы пережевывают свои средневековые стычки с османами так, как если бы они происходили вчера… Этнос же, который насильно, варварски был включен в состав другого государства, тем более должен помнить исторические обиды, пока в отношении него не будет восстановлена справедливость с возможностью, при желании, цивилизованно, бескровно обрести свой суверенитет. В противном случае, все чеченцы со временем станут манкуртами и уподобятся такому омерзительнейшему коллаборационисту, как Какиев, который говорит : «Мои предки служили России еще в Дикой дивизии. Я российский чеченец до кончиков волос! Клянусь Аллахом, я готов умереть за Россию!». С этим еще можно было бы согласиться, если бы чеченцы действительно были такими святыми и праведными. Но этого нету: на многих просто пробы негде ставить. Все святые и праведные ушли в могилу, а мало-мальски религиозного человека чеченские обыватели ругают радикалом и ваххабистом. Недавно одна истеричка разродилась таким постом:

Откуда Тепсаев решила, что никто из этих молодых людей не работает? Она подошла к каждому, чтобы допросить на предмет профессиональной занятости? С чего Тепсаев взяла, что они не горят желанием работать? Она измерила у них с специальным прибором степень желания трудоустроиться? Почему чеченская колхозница Тепсаев так удивляется тому, что «даже в Европе, даже в Париже» можно исповедовать свою религию? Почему «даже»? Где еще и быть свободе вероисповедания, если не в толерантной Европе? У рядовых французов нет проблем с платками и бородами, они даже не против, если кто-то носит футболку с надписью «Я не Шарли», все это убедительно демонстрируют социальные эксперименты ютуберов. Проблемы со всем этим есть у наших хомо советикус, притащивших с собой за бугор свое убыточное обруселое серое вещество и закосневших в нем настолько, что считают нормальным делать чужим людям замечания касательно их внешнего вида! Им надо бы молиться на такую молодежь и радоваться, что она не растворилась и не обезнародилась на чужбине, как это сплошь и рядом происходит в более «эмансипированных» семьях. Проблема чеченских секуляристов в том, что им некого цитировать в качестве примера. У турок, скажем, есть Ататюрк, у русских Петр I, а у чеченцев – никого: все их герои были верующими, от Шейха Мансура до Масхадова. Даже Дудаев, когда в Чечню пришла война, заявил: «Нет у нас сегодня иной позиции, кроме Господа»…

Допустим, Тепсаев разденет и наголо сбреет чеченцев вплоть до срамных мест, – но чем она все это заменит, какие такие духовные и национальные ориентиры для них найдет, какой броней предохранит их от полной ассимиляции? На такой вопрос секуляристы начинают нести пургу о неких национальных корнях. Подумать только: люди, за всю жизнь не прочитавшие ни одной книжки на чеченском и неспособные написать на родном языке две строчки без ошибок, громогласно разглагольствуют о национальных скрепах!.. Если Тепсаев такая кондовая чеченка, то нужно для начала писать свою фамилию на женское окончание. Эта смехотворная мания чеченских матрен из Франции записывать свою фамилию на мужской лад, чтобы блеснуть перед своими знакомыми из Чечни заграничной экзотикой, отдает несносной инфантильностью. Тот факт, что чеченские новорожденные получают независимо от пола фамилию на -ов и -ев, не значит, что их великовозрастные бабули тоже должны коверкать свою фамилию…

Хорош и Асламбек Тугузов, первым поспешивший солидаризоваться с Тепсаевым (или Тепсаевой, – как это, бишь, склонять уже). «Свобода внутри нас», – любит повторять этот поэт. Дескать, насколько свободным ты ощущаешь себя внутри себя, настолько ты свободен и есть. Что может значить сей бред? Это чеченский аналог выражения «зелен виноград», что ли?.. Ну раз Тугузов ненавидит платки и бороды, и если он так уж внутренне свободен, то пусть напишет разгромное стихотворение против ношения хиджаба в Чечне. Ан нет, на это его внутренней свободы не хватает…

Многие чеченцы признаются, что были бы рады массовому возвращению русских в республику. Они надеются, что с их приездом градус диктата ipso facto спал бы. Дурачки не догадываются, что русские станут кастой неприкасаемых, а они как были, так и останутся расходным материалом. Эти двойные стандарты не ускользнули даже от Буртина и его русских собеседников:

– Кадыров вызвал ее [Наталью Эстемирову] на ковер, – вспоминает Локшина. – Страшно орал и угрожал, она вернулась бледная-зеленая. Мне кажется, что Кадыров предполагал, что она русская, сотрудница «Мемориала», которая тут работает. А из того интервью он понял, что она чеченка и с ней можно делать что угодно. […]

Каляпин с примерами объяснял прессе, какой конституционный порядок установлен в Чечне, Кремль морщился – и Кадырову приходилось действовать с некоторой оглядкой. Рамзан был в бешенстве. Будь это чеченцы, они [сотрудники Комитета против пыток] давно были бы убиты или посажены, но убивать русских санкции не было.

А засим – хотелось бы напомнить, как выглядел русский мир в советской Чечне.

Шесть десятилетий назад в дни депортации ингушей и чеченцев исполнители приказа Берии чинили дикие расправы над людьми – расстреливали и вешали, жгли и кололи штыками ни в чем не повинных детей, женщин и стариков, чьи отцы, мужья и сыновья в то самое время сражались на фронтах Великой Отечественной войны. И за это никто не понес наказания. Чудом уцелевшим свидетелям этих зверств оставалось только уповать на Бога, который велел людям не мстить злодеям: «Мне отмщенье, и аз воздам».

Что до самих палачей, они, уверенные в том, что их имена никто и никогда не предаст огласке, растворились в народе. А некоторые, наиболее наглые и циничные, даже поселились в той же поруганной ими Чечне. Как ни в чем не бывало, зажили среди вернувшихся из ссылки. Прикинулись добрыми соседями, друзьями.

Из статьи «Возмездие» журналиста-поисковика Степана Кашурко (? – 2007) в № 3 журнала «Дош» за 2004 год.

Близ Чернореченского химического завода был построен специальный помост и на нем, несмотря на летний зной, три дня на льду держали гроб с погибшим в драке с чеченцем русским […] Этот русский на клубном вечере в пьяном виде привязывался к молодому чеченцу-шоферу Луле Мальцагову, преследовал его со своими приятелями на улице, вступил с ним в драку с обоюдным применением карманных ножей и был им, в порядке самообороны, смертельно ранен. Три дня возле помоста рыдал похоронные мелодии оркестр. Ночью открытый гроб освещался специальными прожекторами. Днем и ночью экзальтированные, распаленные до шовинистического озверения «ораторы» обоего пола призывали толпу к мести «бандитским народам». […]

Всему этому […] открыто содействовали многочисленные русские ответственные работники, во главе с секретарями обкома и горкома КПСС (Сайко, Черкевичем, Шепелевым и др.). Некоторые коммунисты и ответственные работники и члены их семей находились в бесновавшейся шовинистической толпе. Секретари обкома и горкома, русские заместители председателя Верховного совета ЧИАССР шествовали, вместе с черносотенными демонстрантами, возле гроба русского хулигана, стояли на […] уличной трибуне рядом с […] ораторами, молча слушали […]

[…] 26, 27 и 28 августа […] доведенной до осатанения толпой […] был захвачен на полтора дня и разгромлен обком КПСС и другие здания, захвачены связь и железнодорожная станция, зверски избивались, убивались насмерть и подвергались на улицах растерзанию первые попавшиеся мирные чеченцы и ингуши […] толпа свирепо топчет на мостовой схваченных случайных прохожих – чеченцев, выдавливая из них, еще живых, кишки […]

Зародыш активности […] проявило какое-то подразделение войск МВД: из первого этажа захваченного погромщиками здания обкома через заднюю дверь, во двор, удалось вытолкать человек семьдесят, впихнуть их в подогнанные к двери тюремные машины и доставить в тюрьму. […] через несколько часов, по распоряжению Шмойлова [начальника областного управления КГБ], все захваченные участники беспорядков были выпущены на свободу.

Советский диссидент Сергей Писарев (1902–1979) о вайнахских погромах в Чечено-Ингушетии в августе 1958 г.

Перестройка бахьанехь кооперативаш, туьканаш яхка буьйлира нах. Минуткехь а йиллира кафе, «Ислам» аьлла цIе а туьллуш.
Дукха хан ялале арара у дIадаьккхина карийра суна.
ЧIепалг кхалла чувахханчохь, хаьттира ас:
– У стенга дахана шун? – аьлла.
– ДIадаккхийтира тхоьга, – элира цара.
– Перестройка яц вайна?
– Райкоме кхачаза хир ю-кх и.

Из дневника писателя Сайд-Хасана Кацаева (р. 1966) за 1991 год.

Негласно, тихой сапой поощрялось все, что могло помешать, нанести вред нормальному существованию и развитию чеченского и ингушского народов. В собственной республике, на земле своих предков они оказывались на положении иностранных граждан из враждебного государства. […]

В настоящее время гибель государственного тоталитаризма, уничтожение бесчеловечного административно-бюрократического режима, поражение идеологии великодержавного шовинизма, более 73 лет лицемерно выдававшегося за «интернационализм, братство и дружбу народов», ставит кое-что на свои места. И прежде всего в плане обретения коренными народами национальных республик, не исключая и Чечено-Ингушетию, своих попранных прав на исконных землях и исконном Отечестве.

Все это вызывает бешеную злобу у отдельных представителей русскоязычного населения нашей республики. Вот что пишет, например, один из таких доисторических мизантропов, претендуя на принадлежность к цивилизованному народу: «Прочитал ваше письмо в «Огоньке», где вы так трогательно описываете выселение своих соплеменников в роко[во]м 44-ом. М-да! Сожгли! Не церемонились! А может, и поделом ²⁾Как видим, тогдашние русские, в принципе, не отрицали Хайбахскую трагедию, а просто, будучи более прямолинейными, чем их современные потомки, говорили, что жертвы получили по заслугам.». Обвиняя далее во всех смертных грехах вайнахов, он продолжает: «Цивилизованные народы требуют порядка и стабильности, а дикари — свободы для своих звериных инстинктов. Эх вы, первобытное общество на стадии разложения… Помните, как папа Док ³⁾Это прозвище президента Гаити Франсуа Дювалье (1907–1971). Сравнение с этим диктатором подходит к нынешней кадыровской хунте, но никак не к чеченским властям 1990-х гг., чей лаксизм общеизвестен и даже вменяется им сегодня в вину, точно избегание грубого насилия является пороком, а не добродетелью. самолично вскрыл вены своей секретарши и выпил стакан ее крови. Очерк «Кавказец». Вот такие и вы… Не зря у Лермонтова есть фраза: «Чеченцы-дрянь» ⁴⁾Фраза «Чеченцы, правда, дрянь» вложена Лермонтовым (1814–1841) в уста типичного представителя бывалого русского офицерства времен Кавказской войны, описанию которого и посвящен очерк «Кавказец» (1841). В этом смысле она является высшей похвалой чеченскому народу, подчеркивая исключительную одиозность для колонизаторов образа чеченца – бескомпромиссного борца за веру и независимость. Эта фраза не отражает личное мнение поэта о чеченцах. Так, Николай Маркелов, главный хранитель Государственного музея-заповедника М. Ю. Лермонтова в Пятигорске, отмечает : «Сам Лермонтов едва ли разделял подобные взгляды. Изображая «тревоги дикие войны», он умел увидеть происходящее и глазами тех, с кем судьба свела его в непримиримой схватке. Старик чеченец, поведавший ему историю Измаил-Бея, абрек Казбич и пленный юноша Мцыри – эта череда лермонтовских персонажей-чеченцев говорит о его глубоком интересе к народу, находящемуся в смертельной вражде с его собственной родиной. В образе Мцыри нашел выражение мир идей и чувств самого Лермонтова, и в самых горьких и одновременно самых главных словах поэмы – «Я мало жил и жил в плену…» – отчетливо слышен собственный голос поэта». Наконец, Лермонтов первым из русских классиков – за 66 лет до Толстовского «Хаджи-Мурата» (1904) – осудил зверства русской армии в отношении кавказцев в своей поэме «Измаил-Бей» (1838). За все время, вплоть до сегодняшнего дня, он единственный из русских литераторов, кто смог проникнуть в душу кавказцев и понять их психологию, что и продемонстрировал, в частности, в том же «Мцыри» и «Измаил-Бее». Ни у одного другого русского борзописца, от века XVIII до века XXI, включая Аркадия Бабченко, Захара Прилепина, Германа Садулаева и проч., не хватило для этого мозгов.. Еще тогда подмечено. А? Мурло фальшивое!»

Что тут скажешь? […] Совершенно очевидно, что вайнахи слишком перекормили этого «интеллигента», и он, подобно печально известной преступной восьмерке из ГКЧП, бесится с жиру или от тоски по дням минувшим.

Межидов Д. Д. Алироев И. Ю. Чеченцы: обычаи, традиции, нравы. Социально-философский аспект. – Грозный: Книга, 1992. Сс. 27 и 177.

Точно так же, как сегодня уничтожается чеченская молодежь, навешивая на них разные ярлыки, в те годы тоже уничтожался цвет нации: интеллигенция, религиозные деятели и вообще люди, которые имели влияние на общество. […]

Незадолго до начала горбачевской перестройки у нас в школе появилось несколько смелых молодых учителей, которые стали удивлять нас правдой о расстрелянных писателях, о «раскулачивании» и других ужасах из жизни нашего народа, чего не услышишь в чеченских школах сегодня. В тот период […] мои родители вдруг решают вырвать меня из родного класса сельской школы и отправляют учиться в город […] .

И вот в разгар перестройки начинаются мои студенческие годы, мне всего 15 лет.

У меня курсовая работа по родной литературе, тема про Саида Бадуева […] .

И вот однажды на уроке родной литературы учительница приносит мне мою курсовую работу […] . Начав обсуждать, как было принято у педагогов, мою работу с положительных сторон, коих она насчитала немало, учительница, у которой я пользовалась уважением, вдруг говорит мне:

– Но работу нужно будет исправить в конце, иначе тебя сочтут политически неграмотной.

Я, ребенок, который еще не понимает, что значит быть в то время политически неграмотным или грамотным, задаю вопрос, что нужно исправить и почему, и слышу в ответ:

– Нужно убрать концовку, где ты написала, что Саид Бадуев был репрессирован.

– Но почему? Ведь это же правда, – удивилась я, считая своей обязанностью говорить правду, услышанную от учителя родной литературы в школе.

– Нет, ты должна это исправить, иначе у тебя будет незачет по курсовой, – слышу я категоричный ответ от не менее удивленной учительницы.

Перечить слишком я не стала, но и отступать так просто не была намерена. […]

И вот, однажды, меня вызывают к завучу Ольге Павловне… вместе с курсовой работой.

Допрос начался со слов, кто мне рассказал про расстрел Саида Бадуева. Выдавать школьного учителя, которого уважала вся школа, было бы для меня величайшим предательством и мой ответ был «не помню». […]

Допрос начался в 12 часов дня […] . Вопрос «кто?», ответ «я это и так знала», снова вопрос «откуда?», ответ «не знаю». […]

[Ольга Павловна] стала читать нравоучения, что такие курсовые в их учебном заведении не писал никто и что она не позволит нарушать «общественный порядок». Под «нарушением общественного порядка» имелась ввиду дерзость какой-то девчонки, решившей назвать черное черным. […]

Был уже вечер и Ольга Павловна заставила меня вырвать последний листок курсовой работы и оставила его себе, а мне наказала дописать «нормальную» концовку.

Из поста интернет-пользовательницы Mariam Urartu в Фейсбуке от 4 сентября 2019 г.

Да, Советский Союз почил в бозе, но Россия стала его правопреемницей. И не только в рамках государственности.

Не было в Союзе истинного интернационализма. Это была лишь декларация, не более. Нас так же делили по «сортам»… О каком равноправии наций может идти речь, если мы, коренные жители этой республики, не имели права изучать родной язык в городских школах? Как я могла себя чувствовать полноправным членом общества, если я не могла спокойно говорить на чеченском с подругами в общественном транспорте или в местах скопления людей? Обязательно находился громогласный «защитник» общественной морали, призывающий нас прекратить говорить на этом «зверином» языке, и продолжением сему было отчаянное отстаивание своих прав… О каком равенстве могла идти речь, если в той же средней грозненской школе, где я работала, я была первым за всю историю этой школы преподавателем чеченской национальности? Если в том же объединении «Оргтехника» чеченцев брали только разнорабочими (такая же практика была и на прочих заводах). Чеченцы выживали, уезжая на заработки, строя за пределами республики кошары и проч., удивляя тамошних жителей трудоспособностью. За пару чеченских слов, сказанных моим учеником на уроке русского языка, меня затаскали в свое время по педсоветам… В СССР шовинизм и нетерпимость к «нацменьшинствам» и «инакомыслию» были завуалированы и густо залиты сиропом благочинности.

Комментарий ⁵⁾К сожалению, эта, а также последняя гиперссылка подборки по прошествии лет уже неактивны, а сделать скриншоты я тогда поленился. поэтессы и публициста Лулы Куни (1960–2019) под одним ее репостом в Фейсбуке от 24 февраля 2016 г.

А в Чечне творился произвол. Грозный, город по преимуществу русский, переживал тяжелейшие времена. Русские, татары, армяне, евреи совершали исход во многом под жестким нажимом этого произвола. Теряли все, квартиры, состояние, имущество, машины. Из этого самого крупного города Северного Кавказа ушло [сотни тысячи]. По крайней мере, в адрес Бориса Николаевича Ельцина, меня, как председателя Государственной думы поступило письмо, подписанное 40 тысячами человек, где конкретно перечислялось то, что творится в Чеченской республике ⁶⁾Не доверять Рыбкину в том, что это письмо было, и было подлинным, не приходится. Во время «второй» российско-чеченской войны Рыбкин призывал российские власти начать мирные переговоры, объясняя, что «бороться против воли нации военными методами бессмысленно и опасно». То есть в 2000-х гг., будучи вне политики, он уже был миротворцем и лгать об этом письме ему не имело особого смысла. Таким образом, 40 000 русских, проживающих в Чечне, действительно умоляли Москву прийти освободить их от чеченского произвола. Спрашивается, почему они не обратились с этой просьбой к Дудаеву. Ответ может быть только один: в силу великодержавной озлобленности, из-за единонеделимой имперской ментальности, они не могли смириться с тем, что республика объявила о своей независимости и что у руля теперь стали чеченцы. Так, кстати, считала и российская оппозиционерка Валерия Новодворская (1950–2014). Почему-то сегодня никто из чеченцев не упоминает об этих русских челобитных с призывами к бывшей метрополии защитить их от злого чечена.. Читать это было тяжело. Мои помощники сами выходцы оттуда, с Терека, Николай Савченко, Леонид Майоров, станица Курская, станица Георгиевская. Привезли это письмо, по сути, со слезами на глазах. Письмо это было частично только опубликовано в «Российской газете» тогда. Совет безопасности собрался, обсуждение было очень тяжелым, жестким, непростым. Конец ноября, начало декабря. Говорили о том, что надо, наконец, навести порядок, страдает мирное население […] . Проголосовали на Совете Безопасности – возражающих особо не было – за ультиматум незаконным вооруженным формированиям. […] Соблазн был такой, что, может быть, силы войдут и без всякой стрельбы удастся решить вопрос.

Из интервью Ивана Рыбкина (р. 1946), председателя Государственной думы (1994–1996) и секретаря Совета безопасности РФ (1996–1998), в эфире радио «Эхо Москвы» от 11 декабря 2009 г.

Посмотрите на 2-й минуте, как чеченские бойцы раздают хлеб русским жителям Грозного. Потом эти русские, вернее, те из них, которые спаслись от российских бомб и снарядов, бежали в Россию и там говорили, что «дудаевские фашисты» их уничтожали. И до сих пор так говорят.

Историк Хасан Бакаев (р. 1959) в комментариях под одним видео времен российско-чеченской войны 1994-1996 гг. в Фейсбуке от 28 сентября 2016 г.

Источник: Нохчийчоь

Чечен Инфо